Кто это, интересно: французы или англичане? Хотя какая разница? И те и другие нас постараются выпотрошить. И живые им не нужны. Церковь обращение в рабство христиан запрещает. Да и свидетели им не нужны. Были бы мы врагами, нас могли бы взять в плен, но империя не воюет ни с Францией, ни с Англией. Значит, мы – ненужные свидетели. А отпускать нас они явно не собираются. Вон галера уже вырвалась вперед и спешит на пересечение курса. Решили связать нас боем, а потом и нефы подойдут. И удрать мы не можем – ветер для нас практически встречный, а для них как раз попутный. Развернуться уже не успеем. Вернее, шнеккеры-то успеют и, если повезет, удрать смогут даже от галеры, но каракка уже никуда не денется. Ну, это они так считают. Они бы и не возражали, чтобы шнеккеры удрали – что взять с небольших суденышек. А вот каракка – хороший приз.

Ладно, пора приниматься за дело. Приказал просигналить второму шнеккеру идти на галеру, а сам направился навстречу нефам. Паруса мы спустили и шли на веслах. Паруса в бою только мешать будут, тем более при таком ветре. Прозвучал выстрел – это наш напарник поприветствовал галеру. А вот до нефов еще далековато – километра полтора. В принципе огонь открывать уже можно, но учитывая меткость наших пушкарей, показанную ими в прошлом бою с галерами мавров, смысла в этом нет. Все равно промажут. Так что ждем. А что там с нашей караккой? Идет за нами. С трудом, но идет. Правильно. Вдруг еще кто пожалует? Лучше уж не отрываться далеко друг от друга. Ну вот, до переднего нефа уже меньше километра. Я приказал открыть огонь по готовности. Тут уж команды стали поступать от пушкарей. Гребцы подняли весла, и шнеккер двигался вперед только по инерции, пока почти не остановился.

Раздался грохот выстрела. Ну что ж, неплохо. Зря я сомневался в своих артиллеристах. Над передним нефом взбухло облачко разрыва, и вниз пролился огненный дождь. Как маленькие искорки. Ну, так это видится, с такого-то расстояния. И главное, прямо на паруса. Несколько секунд – и паруса уже полыхают. Неф сразу потерял ход и стал отворачивать к берегу. Вернее, по направлению к нему – самого берега отсюда видно не было. Второй неф тоже отвернул в ту же сторону, и там стали спускать паруса, чтобы уравняться в скорости с погорельцем. Галера тоже резко повернула и помчалась к своим кораблям. Да, наводчик на втором шнеккере так себе – видно, менять придется. Три выстрела, а на галере только слабенький дымок на юте. Добить, что ли? Да ну их к черту, пусть проваливают. Посигналил своим, и мы пошли дальше.

Больше ничего интересного до самого дома не случилось. Виднелись, конечно, иногда паруса, но, видимо, заметив маленькую эскадру из трех кораблей, старались побыстрее удрать. Скука необыкновенная. Со скуки я часто устраивал учебные стрельбы. Один раз даже выкупил у не успевших удрать рыбаков их суденышко, и мы его расстреляли. Вернее, не мы, у меня-то наводчик был нормальный. Вот его я отправил в помощь своему коллеге на второй свой шнеккер. И под его руководством у того что-то начало получаться. И даже очень неплохо стало получаться. Во всяком случае, рыбачью лодку потопили довольно быстро. Четыре выстрела, два попадания.

Стреляли ядрами, почти с километра. Ну, может, и не с километра, но метров шестьсот было наверняка. А с шестисот метров попасть в небольшое суденышко ядром очень трудно. Я бы не смог, а ребята положили в цель два ядра из четырех. Очень хорошо. Вот бы так они и в бою стреляли – цены бы им не было. А собственно, чего я хочу? Никому из моих пушкарей и двадцати лет не было, пацаны еще. Я, правда, тоже, можно сказать, пацан, но ведь это только внешне. А в общем-то в моей армии средний возраст – двадцать лет. Так что неудивительно, что в бою они иногда теряются. Правда, не все, а лишь некоторые. Многие двадцатилетние здесь уже как ветераны. Но вот тот наводчик ветераном и не был. Так сказать, из новобранцев. Но очень толковый наводчик. Можно даже сказать, талантливый. Но вот в бою теряется. Ничего, исправится.

В Роттердам заходить не стали. Делать там нечего. Товара, конечно, у нас много, но пусть им Гюнтер занимается. Сразу пошли в Рейн. Вот тут и начались мучения. Ветер был встречный, и каракку пришлось тащить на буксире. А шнеккер не очень-то для этого предназначен. Тащились со скоростью пешехода. Я даже пожалел, что не зашли в Роттердам. Там можно было нанять многовесельную лодку или даже две, и уж с их помощью дотащить каракку до Дуйсбурга. Но чего уж теперь… Решил один шнеккер оставить с караккой, а на другом рвануть домой и оттуда послать навстречу пару больших стругов с двойной сменой гребцов. Так и сделали. До Дуйсбурга домчались за два дня. Вернее, за двое суток. Ночевать не останавливались, шли и днем и ночью. Солдаты меняли на веслах матросов. Вымотались все здорово, но все понимали, что так нужно, и никто не роптал.

На мое счастье, в порту Дуйсбурга как раз стояли три струга. Два из них я тут же отправил навстречу нашим, дав им час, чтобы они наняли еще одну смену гребцов. В порту это нетрудно. Сам, на своем шнеккере, отправился дальше, в Линдендорф. Шли уже не спеша: хоть я и рвался домой, но людей загонять тоже не хотелось. Только сейчас я понял, как соскучился по своим. По жене, по сыну. Ну и по Эльзе с Ирмой тоже. А больше всего, конечно, по маленькому Генриху. И ведь пока жил в замке, относился к нему как-то спокойно. Да я и видел-то его не каждый день и то мельком. А тут меня аж потряхивало. Все время представлял, как возьму его на руки, прижму к груди, поцелую в лобик. Голос крови, что ли, говорит? Ладно, немного осталось – скоро уже встретимся.

Наконец мы в Хаттингене. И через два часа я уже в замке. Чуть коня не загнал. Наверняка бы загнал, если бы не Элдрик – он меня немного сдерживал.

Глава 8

В замок я буквально ворвался. Что тут началось! Шум, крики. Ами повисла у меня на шее, радостно визжа. И это баронская дочь… Но ей было плевать на все условности. Сразу понятно, чья жена. Ну и хорошо, чопорного отношения друг к другу терпеть не могу. Принесли Генриха. Я его взял на руки. Он с удивлением разглядывал меня. Но после того как я его поцеловал, вдруг заорал. Видно, не понравилась моя щетина, которой я его уколол. Ну да, брился я последний раз в Сан-Себастьяне. Не на раскачивающейся же палубе мне бриться, так можно и без носа остаться – брился-то я очень острым небольшим ножом. Правда, борода у меня особо пока не росла, как-то клочками, ну так потому и брился. Генриха тут же у меня выхватила нянька и куда-то унесла.

А меня Ами потащила наверх, отмывать. Мыла часа три, до самого обеда. Я бы и на обед не пошел, но очень уж есть хотелось. Я ведь и не завтракал. А распорядиться, чтобы нам что-нибудь принесли наверх, мы как всегда не сообразили. Решили сходить поесть и вернуться в спальню. Спустились в обеденный зал, а там уже битком. Как быстро все узнали о моем возвращении… И Курт с Гюнтером тут. Да, улизнуть в спальню после обеда не удастся. О чем я Ами с сожалением и сказал. Она даже и не рассердилась, только взяла с меня обещание, что сразу после ужина мы идем в спальню, и я никуда не исчезну.

Перед обедом пришлось сказать небольшую речь. Все, конечно, ожидали, что я сейчас начну расписывать наши приключения, но я ограничился несколькими фразами. Сообщил, что экспедиция завершилась удачно, обошлось без кровопролития, и все, кто уходил, благополучно вернулись. И на этом закруглился.

После обеда отправился в кабинет. Вместе с Гюнтером, Куртом и Ирмой. Ну и Элдриком, конечно, – куда ж без него? Ами тоже пошла. Пока мы, так сказать, «мылись», поговорить нам не удалось, а ей очень уж было интересно послушать о нашем походе. Я бы ей, естественно, потом все рассказал, но разве ж нормальная женщина утерпит? Возле кабинета нас поджидал Герман. Расселись, и я для начала потребовал отчет о делах графства. Слава богу, за мое отсутствие ничего плохого не случилось. Все было нормально, как и планировалось. Завод работал. Правда, в основном на склад. Гюнтер посылал пару больших стругов с товаром вверх по Рейну в Страсбург. Они неплохо там расторговались.